Часть 13

Мой приятель сказал мне, что она уехала отдыхать на каникулы в Грузию и когда вернётся, неизвестно. И я начал ждать её возвращения. Понемногу я стал выходить на улицу, мне было стыдно: висящая нога, костыли, всё это унижало меня, придавало мне жалкий вид. Отец говорил, что не нужно никого и ничего стесняться. Что всё пройдёт, что такое может случиться с каждым человеком. Особенно мне помогали его рассказы о великих людях, оставшихся без ног, рук, но не сломавшихся, а наоборот, доказавшие всем, что они такие же, как все, а может быть даже лучше. И я верил в своё полноценное выздоровление. На

Мой приятель сказал мне, что она уехала отдыхать на каникулы в Грузию и когда вернётся, неизвестно. И я начал ждать её возвращения. Понемногу я стал выходить на улицу, мне было стыдно: висящая нога, костыли, всё это унижало меня, придавало мне жалкий вид. Отец говорил, что не нужно никого и ничего стесняться. Что всё пройдёт, что такое может случиться с каждым человеком. Особенно мне помогали его рассказы о великих людях, оставшихся без ног, рук, но не сломавшихся, а наоборот, доказавшие всем, что они такие же, как все, а может быть даже лучше. И я верил в своё полноценное выздоровление. На костылях ходить я научился довольно быстро. Как-то, прогуливаясь около дома, я вдруг увидел её. Ира шла веселая и беззаботная, посмотрев на меня, она кивнула мне головой: «Приветик!» Я стоял, как вкопанный, на костылях с поджатой правой ногой. Она даже не остановилась, не спросила, как дела, здоровье, она просто прошла мимо, как проходят мимо столбов, лавочек, как проходят мимо того, кого знают, но о ком не думают и не вспоминают. Еле сдерживая слёзы, я стоял, провожая её взглядом. Это была трагедия.

Вскоре я начал потихоньку ходить без костылей. Отец шел сзади и нес их, я же с опаской шел, хромая впереди. С каждым днем я ходил все лучше и лучше, но нога почему-то отекала, тогда я ложился на диван, клал ногу на подушку и долго лежал в таком положении. У меня появилось непреодолимое желание разрабатывать ногу, приседать.… Теперь я целыми днями пропадал на спортплощадке. Пинал выздоравливающей ногой мяч, бегал по кругу и не потому, что так было нужно, а потому, что мне этого хотелось. Мама часто говорила мне, береги ногу, она ещё слабая,… Короче говоря, я её не слушал и в результате осенью ходил практически не хромая. Сегодня я знаю — щадил бы я ногу, оберегал бы её, наверное, никогда бы не излечился. Именно физкультура, нагрузки и большое желание спасли меня. Теперь я ходил с гордо поднятой головой, мои костыли ещё долго висели в прихожей на гвозде, всё время, напоминая о тех тяжелых днях моей жизни. После болезни я изменился, стал каким то более серьёзным, более осторожным. А та девочка из соседнего дома почему-то стала меньше нравиться, я теперь всё реже думал о ней, всё реже смотрел в окно на её подъезд. Как-то я что-то искал в своем книжном шкафу, как вдруг из-под книги выкатилась та самая бордовая пуговка от её пальто. Я взял её в руку, несколько раз подбросил вверх и сунул в карман. Теперь это была самая обыкновенная пуговица, а Ира — самая обыкновенная девочка. Конечно, моё чувство было обречено на угасание, и причина тому был мой возраст, и все же мне приятно вспоминать, что со мной случилось такое. Вся прелесть того чувства заключалась в том, что оно вспыхнуло, ослепило, затмило собой всё, разгорелось и погасло.

Однажды вечером отец пришел домой и сказал, что через месяц поедем на поезде всей семьей в гости в г. Алма-Ату. Радости моей не было конца. Разве думал я о поездке в Алма-Ату, да еще на поезде, вот это жизнь! Ах, как я торопил этот день, по несколько раз примерял свою новую футболку, в которой должен был поехать, искал на карте этот город и, конечно, хвастался ребятам.