В поисках Цацы (Часть 115)

Лидия Марковна, плача, бредет на кухню, там судорожно глотает валерьянку и, чтобы как-то заглушить музыку и отвлечься, идет в гостиную, закрывает плотно дверь. Она усаживается за пианино и принимается играть своего любимого Шопена: вначале несмело несколько прелюдий, а потом увереннее ноктюрны и, наконец, пленительно щемящий осенний вальс ми-минор уносит ее израненную душу и истерзанное сердце к печальным размышлениям: «Почему, почему такое ощущение краха? Сынок и наш брак. Илюша обращается со мной так, как муж. Но Юре я все всегда прощала и грубости не замечала. А теперь я не могу больше ни прощать, ни позволять. Илюша перенял его манеру поведения:

Лидия Марковна, плача, бредет на кухню, там судорожно глотает валерьянку и, чтобы как-то заглушить музыку и отвлечься, идет в гостиную, закрывает плотно дверь. Она усаживается за пианино и принимается играть своего любимого Шопена: вначале несмело несколько прелюдий, а потом увереннее ноктюрны и, наконец, пленительно щемящий осенний вальс ми-минор уносит ее израненную душу и истерзанное сердце к печальным размышлениям: «Почему, почему такое ощущение краха? Сынок и наш брак. Илюша обращается со мной так, как муж. Но Юре я все всегда прощала и грубости не замечала. А теперь я не могу больше ни прощать, ни позволять. Илюша перенял его манеру поведения: у Юры последние пять лет почти всегда озабоченный вид, дурное настроение, он разговаривает в приказном тоне. И во всем всегда винит меня: “Почему Илюша натворил то, почему он не сделал это?” Конечно, мужу трудно, он устает, работа тяжелая, руководящая: то рабочие запьют, то сотрудники проворуются, а отвечать ему. Но и я не лежу: квартира, дом, сад, огород, Илюша — все на мне, кручусь, как белка в колесе. Юра кроме работы, спорта и машин ни о чем думать не может. А когда муж смотрит на новую марку машины, у него даже лицо светлеет. Ну разве это не обидно?

Что со мной происходит? Что творится у меня в душе? Почему мне так невыразимо тяжело? Пустота глядит своими слепыми глазами. Пустота, там, где еще вчера была любовь, осталась пропасть, зияющая в душе. Любовь была большой, всеохватывающей. И это давало силы жить. Сначала я всю любовь отдала мужу. Потом сынок всю любовь забрал на себя, и муж к нему ревновал. И вот Илюша сжевал ее своими “железными” челюстями. (В детстве во рту у Илюши долго стояли для исправления прикуса металлические проволочки-брекеты.) И ему она, моя любовь, впрок не пошла. Сынок вырос в законченного эгоиста. Я теперь как выжитый лимон или как рояль с изломанными клавишами.

А ведь когда-то я думала о концертной карьере, сам профессор Барсов меня отмечал на конкурсе пианистов. И вот моя семья все это отняла!

Семья, надо, надо ее удержать! Но как? На чем? Ходила с Илюшей к психологу по совету подруги, так он только делает участливое лицо и говорит, что не видит причин расстраиваться, у других родителей проблемы с детьми намного сложнее: пьянство, наркотики, воровство, насилие, угроза суицида, “а у вас хороший умный мальчик, он просто ленится”. И если я к психологу буду почаще ходить, то с помощью его новой методики Илюша совершенно исправится. Это нормальные трудности роста. Конечно, за сто евро ему хорошо трепаться! А мне от услуг психолога стало только хуже: когда я по его совету начала внимательно приглядываться, что и как говорят сын и муж, то вдруг обнаружила, что вообще говорить с ними или невозможно, или не о чем. Что все мои вопросы и предложения почти всегда воспринимаются в штыки, и моя назойливая забота бесит и мужа, и сына. Я стремительно теряю свой оптимизм. Я их постоянно должна утешать, мирить и успокаивать. А меня кто успокоит? Я мучаюсь ужасно.