Часть 1

Розыгрыш в Форосе  

     Исповедь старого сводника

   Это произошло задолго до розыгрыша в Форосе с участием минерального, как называли Горбачева, секретаря. С детекторным приемником, который нашелся в кладовке новейшей резиденции. По приемнику этому якобы он узнавал события в мире. Полная лажа, как выражалось мое поколение.

   Быль, в общем-то, сексуальная. Вранье, что у нас не было секса. Откуда бы тогда нынешние половые разбойники появились. Правда, у нас в этом деле было больше игры, романтики, красивой упаковки. А поменьше  — сугубо животного.

   В Форосе есть санаторий, который принадлежал ЦК КПСС.

Розыгрыш в Форосе  

     Исповедь старого сводника

   Это произошло задолго до розыгрыша в Форосе с участием минерального, как называли Горбачева, секретаря. С детекторным приемником, который нашелся в кладовке новейшей резиденции. По приемнику этому якобы он узнавал события в мире. Полная лажа, как выражалось мое поколение.

   Быль, в общем-то, сексуальная. Вранье, что у нас не было секса. Откуда бы тогда нынешние половые разбойники появились. Правда, у нас в этом деле было больше игры, романтики, красивой упаковки. А поменьше  — сугубо животного.

   В Форосе есть санаторий, который принадлежал ЦК КПСС. Место красивейшее, самая южная точка крымского полуострова. Рядом дача Горького, дача космонавтов… Я туда попал после операции. Целый месяц меня трепала температура, и появился в санатории со спайками, с ливером, приросшим к спине.

   Сосед по палате встретил меня, представшего перед ним на полусогнутых, не очень-то радушно. Особенно не понравилось, что я из Москвы да еще из комсомола. Он заведовал пропагандой в каком-то белорусском райкоме партии.

   — Пойдем к «Сулейману»? – спросил-предложил Пал Иванович, вскоре Пашка, и оценивающе смотрел на меня.

   «Сулейманом» назывался киоск, где можно было купить выпивку или пропустить стаканчик-другой вина. «Донское игристое» было ядом для моего измученного ливера, но разве это существенно ради доверия и дружбы? Денег у нас было негусто, но кое-что позволить могли. Спустя несколько дней, например, мы хорошо приняли коньяку под шашлык в ресторане «Байдарские ворота». И я оттуда, с перевала, бежал километра два по горной тропе вниз, в санаторий, задумав оторвать свой ливер от спины. И оторвал, ничего со мной не случилось. Стал ходить прямо, и Пашка меня после этого окончательно зауважал.

   Он пожаловался: согрешил тут с одной заворгшей, то есть с заведующей организационно-партийным отделом горкома партии, и нет ему теперь житья от нее. Произошел фактически несчастный случай. Перебрал Пашка в соседнем корпусе, прилег с устатку, проснулся: кадра рядом, в минимуме обмундирования, мурлычет и ластится. Оприходовал, потом, мол, познакомимся. А кадре понравилось, потребовала продолжения.

   Отдыхал в санатории также Пашкин враг – в соседнем районе заведовал тоже партийной пропагандой. Этот Филимон возглавлял обкомовскую комиссию по проверке Пашкиной пропаганды, и нарисовал в акте такое, что тот с трудом удержался на работе и в партии. Я представлял: взглянули на его иконописную физиономию, с бровями – печальным домиком, вспомнили, как в годы войны во время карательной операции немец откромсал ему несколько пальцев — наобум ширнул штыком в густые еловые ветки… Пятилетний Пашка там прятался, но не пикнул. И подумали начальники: а чем же ему, беспалому партизанскому подранку, заниматься, если не пропагандой?

   «Праздная голова – мастерская дьявола» – моя любимая пословица. У меня к тому времени за спиной был Литературный институт, и поэтому не давал покоя замысел насчет того, как помочь другу. Зароились в праздной голове сюжеты, пока не родился вполне стоящий и коварный.