Часть 19

Это были в основном пейзажи. Река, по берегам которой росли деревья и кустарники, весеннее поле с молодой травой, под высоким голубым небом, зимний лес и прочее. Неплохие работы, но в них не было ничего особенного. Затем пошли картины совершенно другого рода. С буйством красок, расплывчатыми образами, непонятными символами и с полным, как казалось Роме, отсутствием какого-либо смысла.

— Я недавно перешла к сюрреализму, — пояснила Злата.

Если бы эти картины нарисовал кто-нибудь другой, то Роман обозвал бы их «бессмысленной мазней». Но разве он мог обидеть свою супругу?

— Знаешь, мне

Это были в основном пейзажи. Река, по берегам которой росли деревья и кустарники, весеннее поле с молодой травой, под высоким голубым небом, зимний лес и прочее. Неплохие работы, но в них не было ничего особенного. Затем пошли картины совершенно другого рода. С буйством красок, расплывчатыми образами, непонятными символами и с полным, как казалось Роме, отсутствием какого-либо смысла.

— Я недавно перешла к сюрреализму, — пояснила Злата.

Если бы эти картины нарисовал кто-нибудь другой, то Роман обозвал бы их «бессмысленной мазней». Но разве он мог обидеть свою супругу?

— Знаешь, мне нравится, — произнес он, делая вид, что заглядывается ее творениями.

Она довольно улыбнулась. Практически весь остаток дня супруги провели в обнимку, сидя на диване. Вначале они болтали о всяких пустяках, затем смотрели телевизор. И пусть, как всегда показывали какую-то ерунду, Роману рядом с любимым человеком было тепло и приятно.

— Сегодня мой лучший день за последние много недель, — прошептал он ей на ухо.

В двенадцать Рома расстелил постель и вопросительно посмотрел на жену.

— Ты ложись, а мне нужно хоть немного поработать, — сказала она. — Понимаешь, я уже давно ничего не рисовала. А ночью у меня часто бывает прилив сил. Как только закончу, сразу приду.

— Конечно, — ответил он, забираясь под одеяло.

Несмотря на усталость, связанную с долгой дорогой из клиники и множеством впечатлений, Роман никак не мог заснуть. Ему мучительно хотелось, чтобы Злата была сейчас рядом, но она продолжала работать. Он ворочался до глубокой ночи.

— Как спалось? — спросила она, раздвигая шторы. Солнце уже взошло.

— Плохо. Я все ждал, когда ты придешь и поможешь мне заснуть, — пробурчал Рома, с трудом открывая слипшиеся глаза.

— Прости, со мной давно такого не было. Я работала всю ночь, и, кажется, почти закончила новую картину.

— Ты что, вообще не ложилась?

— Пока нет, — сказала Злата, надевая ночную рубашку.

Она забралась в постель, устроилась у стенки и тут же засопела.

«Добро пожаловать домой!» — подумал он, глядя на спящую жену.

Роман пожарил себе яичницу, вскипятил чай и, позавтракав, решил осмотреть свой кабинет. В столе он нашел множество финансовых отчетов за разные периоды, ксерокопии договоров по поставке различных препаратов, расчеты предполагаемой прибыли…

«Я что, переквалифицировался в экономиста?» — думал он, изучая все это.

В книжном шкафу, кроме книг по ветеринарной медицине, стояло множество литературы, посвященной ветеринарному праву, экономике, законам бизнеса и даже современной политике. Включив компьютер, Роман обнаружил там документы, по своему содержанию практически идентичные бумагам, лежавшим в столе. От всего этого ему стало очень тоскливо. Он ненавидел возиться с цифрами и бумагами. Но выходило, что весь его рабочий кабинет забит ими.

Зазвонил телефон. Злата крепко спала, поэтому трубку снял Рома.

— Привет, у меня машина сломалась, — это был Павел. — Может, поедем на твоей?

— А разве я ее не разбил?

— BMW да, но у тебя же есть еще Audi.