Часть 5

» Они теперь могли даже покапризничать, выбирать самые аппетитные зерна, а остальные — неряшливо на пол рассыпать. Харчем перебирали. Пополнели, похорошели, залоснились пышным пером от обильной пищи.

Младшая упорно не притрагивалась к зерну и таяла с каждым часом. Сначала старшие сестры злились на нее, ишь, краля, гордость свою показывает, потом плюнули — всегда была долбанутой, чокнутой. О небе, кретинка, мечтает. Если по правде, то сначала им было совестно обжираться при голодной сестре, но потом жирком заплыли и просто сказали: «Да пошла ты!..»

Минуло еще некоторое время. Старшие сестры растолстели от сытости и были весьма довольны своей жизнью

» Они теперь могли даже покапризничать, выбирать самые аппетитные зерна, а остальные — неряшливо на пол рассыпать. Харчем перебирали. Пополнели, похорошели, залоснились пышным пером от обильной пищи.

Младшая упорно не притрагивалась к зерну и таяла с каждым часом. Сначала старшие сестры злились на нее, ишь, краля, гордость свою показывает, потом плюнули — всегда была долбанутой, чокнутой. О небе, кретинка, мечтает. Если по правде, то сначала им было совестно обжираться при голодной сестре, но потом жирком заплыли и просто сказали: «Да пошла ты!..»

Минуло еще некоторое время. Старшие сестры растолстели от сытости и были весьма довольны своей жизнью в клетке — подумаешь, клетка, лишь бы кормили. Единственное, что их озлобляло и раздражало — это голодающая сестра. Если б она не была сестрой ­заклевали бы не задумываясь, прости господи. Сами не понимали, что от обильной пищи они становились хищными. А младшая сквозь прутья смотрела в окно и видела в окне только небо — небо, голубое небо! Взлетишь к самому солнцу, думала, и столько света вокруг, такой простор, такой хрустальный воздух, так свободно и мягко паришь, все земное кажется мелким и убогим.

— Да пошла ты! — раздражались сестры. Они с ужасом думали, что не сегодня-завтра их похудевшая сеструха .лапы откинет, окочурится от голода, и им придется ночь, как минимум, провести с трупом. Бр-р! Неприятно. «Небо, небо… — презрительно сказала старшая, — иди лопай зерна. Зачем голодная свобода?..» Она была уже толстухой, грубой и ленивой.

— И правду, сестрица, поела бы хоть немного, — с деланной участью уговаривала средняя, так же весьма упитанная, та, которая реалистка, — что толку мечтать о небе, если ты в клетке? Судьба, значит, такая. — Она сыто зевнула.

— А зачем еда, если ты в клетке? — тихо ответила младшенькая. — Зачем?

— Да пошла ты!..

Однажды клетку вынесли на балкон, проветрить. Был вечер, закат. Старшие птицы, изнеженные, зябли от непривычной вечерней прохлады, а младшая любовалась красивым закатом, может, последним в ее короткой жизни. Золотистый лучик солнца скрывался за углом дома, младшенькая невольно потянулась за лучиком, просунула голову сквозь прутья клетки и вдруг почувствовала, что не только голова, но и всё её худое тельце легко проходит меж прутьев. Она, исхудавшая, без труда выскользнула из клетки и стала падать вниз с балкона. Расправила крылья, мягко спланировала на зеленые кусты и опомнилась — ух, эк это я! Ей показалось, что это был ее лучший полет! Отдышалась, подкрепилась двумя жирными гусеницами, которых много развелось без птиц, и в радостном порыве ­откуда только силы взялись? — взлетела в голубое небо, туда, где ещё плескались золотые лучи вечернего солнца, уже невидимого с земли. И долго-долго с алого неба лилась её звонкая, ее ликующая песня!..

А на земле, в клетке, сидели две… нет, не птицы, — сидели две бройлерные курицы.

12.03.05г. г. Когалым

Федор Мак

КАРТОШЕЧНИК

Теплым осенним днем в один из московских дворов въехал потертый грузовичок и аккуратненько остановился на стоянке.