Часть 7

– Городишь что попало! Больше не приду к тебе, понял!

— Подумаешь, какой благородный! Начитался книжек… Маменькин сынок ты и больше никто! Иди, иди…

Разругались мы с Серёжкой, я и о ножовке не спросил. Ладно, не к спеху. Перейдя дорогу, я не пошёл к ребятам, а остановился неподалеку и прислонился к одиноко стоящей берёзке, с высоко обломанными ветками: их обламывали все, кому не лень, чтобы отмахиваться от комаров и мошки, поджидая стадо. Сейчас до них и не дотянешься.

Среди играющих ребят, действительно, была Надька Шкурихина —

– Городишь что попало! Больше не приду к тебе, понял!

— Подумаешь, какой благородный! Начитался книжек… Маменькин сынок ты и больше никто! Иди, иди…

Разругались мы с Серёжкой, я и о ножовке не спросил. Ладно, не к спеху. Перейдя дорогу, я не пошёл к ребятам, а остановился неподалеку и прислонился к одиноко стоящей берёзке, с высоко обломанными ветками: их обламывали все, кому не лень, чтобы отмахиваться от комаров и мошки, поджидая стадо. Сейчас до них и не дотянешься.

Среди играющих ребят, действительно, была Надька Шкурихина — наша одноклассница. Как ни противны мне были слова Серёжки, я, сам того не желая, сейчас по-иному взглянул на неё.

Я редко видел Надьку с начала каникул: слишком много домашних дел свалилось на меня нынешним летом, а когда видел – не обращал особого внимания. А вот сейчас обратил и увидел выгоревшие до льняного цвета волосы и загорелое, обожжённое солнцем лицо с курносым маленьким носиком. Девчонка как девчонка – не лучше и не хуже других. Правда, она очень улыбчивая и, улыбаясь, обнажает удивительно белые зубы; они у неё мелкие и частые, и мне всегда казалось, что их больше, чем положено. Платье на ней бледненькое, ситцевое, она из него уже выросла, и подол не прикрывает колени. А ноги – длинные и загорелые — все в ссадинах и царапинах. Никак, подросла за лето – теперь с меня ростом, если не выше. Быстро растут девчонки, пожалуй, быстрее пацанов — даже обидно! А Серёжка, паразит, прав: платье её очень даже заметно бугрится там, где и положено ему бугриться почти у каждой девчонки, стремительно приближающейся к девичеству. А у Надьки особенно. Фу! Даже пот прошиб! Заметив, что Надька перехватила мой взгляд и улыбается, я почувствовал, что краснею и быстро отвернулся.

Серёжки на бревне не было: он, по-мужицки ухая и крякая, уже вовсю махал колуном во дворе, раскалывая чурки, и отполированное древесиной лезвие сверкало красноватыми отблесками. Здорово у него получается — колет, как орешки щёлкает. А сам, нет-нет, да и скосит глаза на поляну. Ну и Серега! Только что насмехался над девчонками и тут же форсит перед ними.

Я взглянул на закат: красное, точно вычерченное циркулем солнце уже садилось, обливая багрово-фиолетовым пламенем тёмные облака, неровной полоской протянувшиеся над дальним лесом. Дождя только не хватало, подумал я, управиться бы с сеном, а там пусть себе поливает. На Надьку я больше не смотрел.

Из-за поворота донёсся перезвон коровьих ботал, и вот появились первые бурёнки. Шли они медленно и тяжело, опустив рогатые головы почти до земли. Но, завидев избы, идущая впереди корова подняла голову и протяжно замычала. За ней вразнобой замычало и всё разномастное стадо. В их мычании мне послышалось: «Вот и мы-ы-ы пришли — ваши кор-ми-и-лицы!».

Стадо вошло в деревню, над ним мельтешило густое облако комарья и мошкары; коровы лениво помахивали хвостами, то и дело удобряя пыльную дорогу пахучими лепёшками; воздух сразу наполнился запахами коровьего пота и навоза. Заприметив Дуську, я подобрал валявшуюся хворостину и по обочине пошёл следом за ней.

Добрая у нас корова: красной масти, крупная и молока даёт много, но блудливая – страсть. Даже в посёлке может свернуть не в свой проулок. В первый год, когда мы переехали сюда, пастух, не знакомый с её норовом, недоглядел и потерял Дуську в лесу. Стадо пришло, а нашей коровы нет. Мать к пастуху — тот руками разводит. Оставив меня с Тоней дома, мама взяла с собой Катю и Зину и вместе с пастухом пошли её искать. А вечер был дождливый, слякотный, уже и стемнело совсем, а найти не могут, И только под утро, вымокнув насквозь, исходив все окрестности, обнаружили Дуську почти у самого посёлка в одном из колков. Мы с Тоней тоже не спали почти всю ночь, раз за разом выбегали на улицу и вглядывались в моросящую темень: не идут ли наши. Были случаи, когда от скотины находили рожки да ножки.