Часть 8

– Я ни от какой работы не бегаю, а особливо от той, которая звонкую монету приносит! – Гордо изрек средний брат.

– Разумные слова. – Хмыкнул довольный купец. Тут уж, как говориться, честным пирком, да за свадебку.

Одарил отец невесты молодых лавками разными торговыми, шатрами раскидистыми да лабазами обширными, и завели они дело свое, и жизнь у них такая пошла, право слово, как сыр в масле катаются.

Выстрелил, наконец, и третий брат – Иванушка. Ну, он с детства стрельбой из лука увлекался, так пальнул, что стрела за тридевять земель улетела. Пошел

– Я ни от какой работы не бегаю, а особливо от той, которая звонкую монету приносит! – Гордо изрек средний брат.

– Разумные слова. – Хмыкнул довольный купец. Тут уж, как говориться, честным пирком, да за свадебку.

Одарил отец невесты молодых лавками разными торговыми, шатрами раскидистыми да лабазами обширными, и завели они дело свое, и жизнь у них такая пошла, право слово, как сыр в масле катаются.

Выстрелил, наконец, и третий брат – Иванушка. Ну, он с детства стрельбой из лука увлекался, так пальнул, что стрела за тридевять земель улетела. Пошел он ее искать, и затратил на это дело времени немало, и уж бросить все хотел – домой вернуться да снова счастья попытать. А то совсем уж в этих поисках бесперспективных одичал – манеры приличные, коим его родители выучили, забывать стал.

Но все же в одно небольшое болотце напоследок завернул. Там-то стрелу свою шуструю и обнаружил. А держала ее во рту самая обыкновенная лягушка. Нельзя сказать, чтобы выглядела она так уж отвратительно – нет, в общем, даже ничего из себя лягушечка – глазки выпученные, мордочка зелененькая, лапки кривенькие, среди лягушек, можно сказать, наипервейшая красавица.

Но Ванюшу ее внешний вид не потряс. То есть, конечно, потряс, но не с той стороны, с какой лягушке хотелось бы. Рискнул он было стрелу свою обратно получить, и молвил:

– Лягушка, а лягушка! Тут намедни такая ошибочка вышла. Мы с пацанами слегка погуляли, ну, сама понимаешь, перебрали. Стали потом стрелять из луков молодецких. А что? Забава нормальная, правильная. В общем, я ничего после этого не помню, че творил, че говорил… Может и обещал кому чего, так то ж по пьянке, не считается. Так ты уж, это, верни мне стрелу-то, на кой она тебе, по-хорошему.

Но лягушка закусила удила (в смысле, крепче стрелу к себе прижала), потому как ей на болоте своем сидеть уже надоело и страсть как замуж хотелось, и говорит:

– Ты, Иванушка, не печалься, не так все плохо. Я, может, и не выгляжу, как девушка с обложки журнала гламурного, но тоже не пальцем деланая. Правду сказать, так я не простая лягушка, а царевна, самая что ни на есть подлинная. У меня и бумаги все в порядке, древо генеалогическое там, ну, и прочие все тонкости. Женись на мне – не пожалеешь!

Иванушка лоб почесал да на пенек сел – думу думать.

– А скажи мне, лягуха, сколько за тобой бабла-то дадут? А то, знаешь, с такой внешностью какое-то приложение требуется. Надо же будет родным все это дело как-то аргументировать…

Царевна-лягушка тяжело вздохнула и горько улыбнулась:

– Что же это ты, Ванюша, такой меркантильный? Слышал, что не в деньгах счастье?

– Да слышать я слышал! Но сама подумай, может, тебе, это, как его, пластику сделать можно, как-то подправить носик там, что ли? А это все немалых средств стоит. Я-то сам из семьи почтенной, но не зело богатой, так что…

– Знаешь, Ваня, пластику, конечно, сделать не трудно, особенно в наши дни. Но есть у меня тайна одна, которую открою я только человеку верному, любящему и глубоко порядочному, коим ты, на мой взгляд, при определенных усилиях стать вполне можешь.