Ст. Золотцев. С высоты Изюмского холма

Александр Ольшанский. Сто пятый километр. Рассказы и повесть. Изд-во «Современник». М., 1977.

«О русская земля, уже за шеломянем еси!..» Кто не помнит этих слов, и величавых, и тревожных. Но не все представляют себе этот холм наяву, «шелом», на который оглядывались древние русичи, который бы для них символом прощания с отчим краем. А ведь он есть, стоит и поныне этот холм, зовется — гора Кремянец, а в старину звался Изюм-Курган. Возвышается он над рекой Северский Донец, близ городка Изюм, cpeди заливных лугов, среди урочищ, густо поросших ольхой. Видимо, она, ольха, и дала родовое имя предкам

Александр Ольшанский. Сто пятый километр. Рассказы и повесть. Изд-во «Современник». М., 1977.

«О русская земля, уже за шеломянем еси!..» Кто не помнит этих слов, и величавых, и тревожных. Но не все представляют себе этот холм наяву, «шелом», на который оглядывались древние русичи, который бы для них символом прощания с отчим краем. А ведь он есть, стоит и поныне этот холм, зовется — гора Кремянец, а в старину звался Изюм-Курган. Возвышается он над рекой Северский Донец, близ городка Изюм, cpeди заливных лугов, среди урочищ, густо поросших ольхой. Видимо, она, ольха, и дала родовое имя предкам молодого прозаика Александра Ольшанского, который вырос рядом с Кремянцем, на той земле, что в давние и недавние времена обильно полита кровью…

География первой книги писателя — «Сто пятый километр» — весьма широка, его герои живут не только на изюмской земле, но и в Москве, и на Дальнем Востоке, и за рубежом. Однако стержнем как в нравственной атмосфере книги, так и в ее композиции стал родной край автора, с «шеломом» Kpемянец, с простыми жителями изюмских слобод, железнодорожных окраин, поселков и сел.

Читая страницы, посвященные детству и юности, нельзя не отметить, как точно, досконально помнит писатель облик и натуру своей малой родины, как остро чувствует eе зеленое царство трав, деревьев, цветов, оттенки и свойства почвы, растений.

«…Там… пробуждается в душе самое лучшее, что у него есть, там, как ни в каком ином месте, остро чувствует причастность свою к родному краю…»

Эти места зовут к себе многих героев кни­ги. Прочно, кажется, вжился в приморскую землю «дед» Иван, старый водитель, работающий на трудной дальневосточной трассе, а всё тоскует по своему родному украинско­му селу. Этот образ — один из самых запо­минающихся, рельефно выписанных обра­зов книги. Деду Ивану присуща не показ­ная, но идущая от глубоких внутренних убеждений способность к самопожертвова­нию. Усталый и больной, он без лишних слов идет на трассу вместо своего сменщи­ка, у которого рожает жена. Сердце старого водителя не выдержало напряжения. Де­вочка, появившаяся на свет в день его смер­ти, названа Иванной…

Человек обязательно должен оставить на земле добрый след — всей жизнью, долгой или короткой, — таков один из основных мотивов книги.

Мне думается, критики не всегда верно подходят к понятию в е р н о с т ь с в о ей т е м е, несколько односторонне толкуя ее лишь как пристрастие к каким-либо опре­деленным событиям или социальному кругу людей. Существует ведь разница между те­мой и тематикой, между диапазоном повест­вования и главной, стержневой мыслью, нравственным императивом художника, его «генеральной думой».

Александр Ольшанский на первый взгляд к одной определенной теме не привержен. Герои его, как правило, выходцы из изюм­ского края или жители его, и это, пожалуй, единственное, что внешне их роднит. Но только внешне. Все они люди с «особинкой», со своим незаурядным характером. Проза­ик не стремится сказать все, что ему извест­но о герое, но высвечивает в его натуре са­мые главные, корневые черты.

Вот фронтовик Пармен Шишкин из рас­сказа «Привет от Шишкина». Израненный, искалеченный, возвращается он на родное пепелище, на изюмскую станцию, где во время бомбежки погибла его жена. Ве­зет он в своих чемоданах «не трофейное барахло, а в основном инструмент — шер­хебели, стамески, рубанки, фуганок, мелочь разную вроде плашек, сверл, метчиков, всё из хорошей, золингеновской, хвалили ребя­та, и не легкой стали». Так одним штрихом художник раскрывает основное в характере человека, истового труженика, мастерового.

Все герои Александра Ольшанского — ­будь то деревенский мальчишка или пожи­лая горожанка, проработавшая всю жизнь на фабрике, — живут в ожидании счастья. По-разному представляют они его себе. Для четырехлетнего Саньки из прифронтового се­ла счастье — это когда не будут стрелять и можно будет есть каждый день досыта. Мо­лодая крестьянка Дуняша из рассказа «Сле­пой дождь» хочет простого женского сча­стья: семьи, мужа. Для Витяки (рассказ «Гражданин Витяка») быть счастливым — значит стать гражданином, самостоятель­ным человеком, делающим жизнь.

А в повести «Рейс SU 507/508» врач Ольга, русская женщина, вышедшая замуж за гре­ка-киприота и живущая вдали от Родины, вкладывает в это понятие не только мечту о хорошей семье, любящем муже и здоро­вых детях. Ей необходимо оставаться в чужой стране советским человеком, патрио­том, она хочет, чтобы такими же выросли и ее дети. И когда она убеждается, что муж не понимает этого, то порывает с ним, воз­вращается на Родину. Ольга еще будет счастливой, но до этого ей суждено пройти че­рез многие испытания… Эта повесть, на мой взгляд, говорит об авторе как прозаи­ке, остро чувствующем современность.

Неожиданными были для меня рассказы Ольшанского о животных. Трудно сейчас сказать свое слово после Пришвина, Троепольского… Автор рассказов «Рекс», «Пор­тос», «Сказка о бердянском бычке» сумел в меру своих сил, в меру своего таланта это сделать. И что характерно: в этих рас­сказах проявилось одно из незаменимых для «анималисткой» прозы качество — юмор. Трудно не улыбнуться, читая, например, о злоключениях кота с гордой кличкой Пор­тос и столь же гордой натурой. А вот «Сказ­ка о бердянском бычке», написанная в притчевой манере (в ней сказалось, на мой взгляд, влияние Василия Белова), вызывает грустные размышления: губится живое, за­дыхается в отравленной воде азовская pы­бешка…

Произведения, столь разные по теме и жанру, придают книге А. Ольшанского мно­гокрасочность, полифоничность.

Многие герои книги живут в краю, где с давних времен смешивалась речь двух брат­ских славянских народов: русский язык здешних жителей впитал в себя певучие интонации и своеобразные оттенки украин­ской «мовы». И писатель умело передает особенности этого диалекта, тонко слышит народное слово.

Б`ольшую трудность для прозаика составляет язык собственно авторского повество­вания, именно здесь встречаются у него и вялость, и маловыразительность, действие порой теряет «темп», затягивается. В преодо­лении этого недостатка видится мне путь дальнейшего совершенствования художественного дара Александра Ольшанского.

«Наш современник», № 8, 1979 г.