В поисках Цацы (Часть 15)

А он совсем и не еврей, это она точно знает.

Потом, увидев, что сболтнула что-то не то, сказала, ласково погладив подругу по руке:

— Тю-ю-ю, не переживай. Может, это слухи. После армии Вадим благополучно поступил в Физтех и окончил его. Теперь ученый. Ну, сорвался мужик, с кем не бывает! — Потом подумала и добавила серьезно, со вздохом: — Зато Вадим не пьет!

Подруги помолчали, каждая думая о своем. Вдруг распахнулось окно, штора взметнулась вверх и забилась в порывах осеннего ветра. Нина захлопнула фрамугу и посмотрела на улицу. В лунном свете большой старый

А он совсем и не еврей, это она точно знает.

Потом, увидев, что сболтнула что-то не то, сказала, ласково погладив подругу по руке:

— Тю-ю-ю, не переживай. Может, это слухи. После армии Вадим благополучно поступил в Физтех и окончил его. Теперь ученый. Ну, сорвался мужик, с кем не бывает! — Потом подумала и добавила серьезно, со вздохом: — Зато Вадим не пьет!

Подруги помолчали, каждая думая о своем. Вдруг распахнулось окно, штора взметнулась вверх и забилась в порывах осеннего ветра. Нина захлопнула фрамугу и посмотрела на улицу. В лунном свете большой старый каштан с редкими бурыми листьями казался ей сказочным чудо-деревом с серебряными яблоками.

Даша же оглядывалась вокруг и не хотела себе признаться, что завидует Цаце, которая живет в такой шикарной квартире: коридор, кухня, ванная, туалет, чулан, две просторные комнаты, обставленные югославской модной мебелью. Она жила в общежитии. Вот была бы у нее такая квартира, она бы и горя не знала. И к тому же у Цацы и родители — молодые, красивые, и сестренка — такая душка, и даже есть бабушка с дедушкой, а по выходным Цаца на дачу ездит. А у нее только мама и тетка. Не хотелось Даше уходить! Как же у Цацы хорошо, покойно по-семейному.

Тут она вспомнила о «деле» и застрекотала:

— Тю-ю-ю, чуть не забыла! Слушай, тебе не нужен лифчик? Жаль! Франция! А мохер? Нет! Ну возьми хотя бы польские трусики «Неделька» — семь штук, твой размер, совсем недорого. Тю-ю-ю, а колготки с люрексом из Польши? Дорогие, но уходят влет. Для тебя как раз осталась одна пара маленьких — никому не лезут! — Даша задрала подол короткой модной, из «Березки», югославской юбки и, кокетливо покрутив перед Цацей полной ножкой, обтянутой переливающимся серебром эластиком, сказала:

— Вот, побачь, как на мне! Нет, не надо?

По квартире, как на Новый год серпантин и елочная мишура, летели «Неделька» и лифчики…

Этой выставкой-продажей «дамского счастья» успокаивала Цацу сердобольная Даша. У нее была своя девичья печаль. Петя-йог никак не подходил ей в женихи! Глотать бокалы и шевелить ушами он умел, как фокусник Эмиль Кио, но этого мало! Надо еще и московскую прописку иметь.

Даша порылась в сумочке, выложила на столике в прихожей коробочку с «Неделькой». На что Цаца ей сказала:

— Даша, денег нет. Я тебе говорила, что родители разбежались. Папа вчера вечером заскочил. Жаловался, ругал маму и съел все, что было в холодильнике. Хорошо, что хоть магнитофон принес, а то сегодня мы были бы без музыки.

— Тю-ю-ю, ты только примерь, я тебя уверяю, что снять их ты не сможешь… Мне рассказывали, что в одном проектном институте бабы так обезумили, примеряя «Недельку», спрятавшись за кульманы, что от этого занятия их не смог оторвать даже директор института. Деньги отдашь со стипендии. — Она поцеловала подругу. — Ну, мне пора! Пока! — И ушла, деловито постукивая каблуками.

Сестренка спала. А Нина не могла заснуть. Она ворочалась, потом замерла и стала смотреть в незашторенное окно.