В поисках Цацы (Часть 3)

Все это выплавила в своем плавильном котле старая Москва, которая перестает быть дорогим и милым сердцу ландшафтом. Но — оживает в произведениях Татьяны Медиевской.

Ее Цаца — типично московская овца, наивная, добрая и глупая, как и все в ее возрасте. Теплично-любвеобильное существо. Таких цац, наверное, больше не существует. Можно считать, что повесть «Цаца» — это своего рода памятник московским цацам 60-х, 70-х.

Да, Москва убывает, Надеждинской больше нет, стало быть, и надежды не осталось, но не убывает тепло и доброта московских закоулков, заметенных пылью десятилетий, добросердечие двух подруг, которых разбросала судьба по разным

Все это выплавила в своем плавильном котле старая Москва, которая перестает быть дорогим и милым сердцу ландшафтом. Но — оживает в произведениях Татьяны Медиевской.

Ее Цаца — типично московская овца, наивная, добрая и глупая, как и все в ее возрасте. Теплично-любвеобильное существо. Таких цац, наверное, больше не существует. Можно считать, что повесть «Цаца» — это своего рода памятник московским цацам 60-х, 70-х.

Да, Москва убывает, Надеждинской больше нет, стало быть, и надежды не осталось, но не убывает тепло и доброта московских закоулков, заметенных пылью десятилетий, добросердечие двух подруг, которых разбросала судьба по разным городам, память цепко фиксирует новый узелок: «А что происходит в нашем городе? Я года четыре назад случайно попала на улицу своего детства — Новослободскую. Так ее теперь узнать невозможно. Благодаря новой застройке она стала похожа на какой-то турецкий квартал».

Московских окон негасимый свет вновь оживает в каждом зигзаге судьбы. Оживает, чтобы стать картиной мира, в который читателю предстоит погрузиться подобно героине рассказа «Зачем русалочке купальник!».

Счастливого плавания!

Игорь Михайлов

Цаца

Поговорим о странностях любви

(Другого я не смыслю разговора).

А. С. Пушкин

1

Вначале была музыка… Нина Петровна случайно оказалась на концерте в Политехническом музее и услышала романс из своей далекой и прекрасной юности.

Она слушала и не понимала, что происходит. Всё вокруг — праздная публика, жеманный певец, театрально заламывающий руки с накрахмаленными манжетами, скрипящие сиденья, дамочка по соседству, заполошно ищущая номерок в сумочке, и готовая зарыдать романтическая поклонница не первой молодости, — вдруг унеслось куда-то прочь.

Нина Петровна осталась наедине со своими воспоминаниями…

На призыв мой тайный, страстный

О, друг мой прекрасный,

Выйди на балкон.

Как красив свод неба атласный

И звездный и ясный

Струн печален звон…

Она вспомнила теплую южную ночь, молодого человека, кажется, его звали Пеппино, склонившегося над ней, его правильные черты лица, густые черные брови и глаза… Большие и удивленные зрачки, в которых разгоралось пламя любовного томления, неги.

Это было бог знает сколько лет тому назад. Лучше и не вспоминать.

Когда концерт окончился, зал взорвался аплодисментами. Нина Петровна очнулась, увидела себя в зеркале и поняла, что немолодая, комкающая платок дама в наряде от Диора и заполошно ищущая номерок — одно и то же лицо. Это она — Нина Петровна, пытающаяся бежать от своего прошлого, воспоминания о своей беззаветной и далекой любви.

Оказывается, все эти годы, прошедшие после событий тех дней, никуда не исчезли. Все живо. Только она — Нина Петровна — старательно заметала следы, меняла наряды, прическу и свою жизнь, чтобы уйти от неумолимой поступи судьбы. И вот она, судьба, нагнала ее в Политехническом, в самое неподходящее для этого время.