В поисках Цацы (Часть 73)

И вдруг они увидели медведя! Да, настоящего живого медвежонка, который сидел на задних лапах, как собака, в наморднике и на цепи, ее держал невзрачный мужичонка, похожий на бомжа. Юлька с мамой подошли поближе. Рядом с мишкой — грязная засаленная шляпа, на дне на засаленной подкладке поблескивает мелочь. А из шляпы торчит картонка с корявой надписью: «На корм животному».

Юлька сказала:

— Ма-а-ам, мишке, наверное, жарко. Смотри, как он тяжело дышит. Мы с тобой в шортах и в маечках — и то потом обливаемся.

Шерсть у мишки свалялась и кое-где висела клочками. Вид у

И вдруг они увидели медведя! Да, настоящего живого медвежонка, который сидел на задних лапах, как собака, в наморднике и на цепи, ее держал невзрачный мужичонка, похожий на бомжа. Юлька с мамой подошли поближе. Рядом с мишкой — грязная засаленная шляпа, на дне на засаленной подкладке поблескивает мелочь. А из шляпы торчит картонка с корявой надписью: «На корм животному».

Юлька сказала:

— Ма-а-ам, мишке, наверное, жарко. Смотри, как он тяжело дышит. Мы с тобой в шортах и в маечках — и то потом обливаемся.

Шерсть у мишки свалялась и кое-где висела клочками. Вид у него жалкий, полусонный. Мария Эдуардовна даже подумала, что для того, чтобы бы медведь был спокойнее, хозяин, наверное, напоил его каким-то лекарством. Но дочке об этом не сказала, видя, как Юля с жалостью смотрит на замученное животное. От зверя дурно и резко пахло зоопарком. Да и хозяин тоже, кажется, не чище.

— Ма-а-ам, дай рубль! — попросила дочка.

Мария Эдуардовна дала три рубля, Юлька наклонилась и бросила в шапку монеты. Мария Эдуардовна спросила хозяина мишки:

— Как зовут зверя?

— Бонифаций, — ответил хозяин сиплым нетрезвым голосом.

«Как же он сюда добрался с медведем, к “Авроре”?» — подумала Мария Эдуардовна.

От этих мыслей ее отвлек знакомый командный голос в мегафон их экскурсовода:

— Быстро, быстро, заходим на крейсер, сейчас наша очередь!

Мама с дочкой побежали и присоединились к экскурсии.

На обратном пути они помахали мишке рукой и вполголоса прокричали:

— Пока, Бонифаций!

После двухчасовой экскурсии по Васильевскому острову они оказались в пробке при въезде на Дворцовый мост. Автобус потыркался медленно вперед и остановился. Время шло. В салоне экскурсионного автобуса комфортно, нежарко, работает кондиционер. Мария Эдуардовна и Юлька, скучая, смотрели по сторонам в огромное лобовое стекло. Но никаких красот города они не видели, потому что вид на Дворцовую набережную перекрывал грузовик, а прямо перед автобусом стоял в пробке рейсовый троллейбус, на заднем его стекле четко выделялась цифра 10.

И вдруг, присмотревшись, мама с дочкой увидели, что на задней площадке этого троллейбуса стоит на задних лапах медведь.

— Это же наш мишка, Бонифаций! — одновременно воскликнули они, вытянув шеи.

Хозяин прижимает морду медведя к стеклу заднего окна. Цепь он намотал себе на руку и всем своим тщедушным телом пытается придавить его к поручню. Зверь крутит головой, вырывается. Хозяин натягивает цепь и почти душит его. Казалось, слышно, как зверь рычит, пытаясь разинуть шире пасть в наморднике. Все пассажиры троллейбуса в панике отпрянули к передней части салона.

А из динамика экскурсионного автобуса громко неслась песня о Ленинграде на стихи Мандельштама в исполнении Пугачевой: «Я вернулся в мой город, знакомый до слез…»

«Бедные, у них там внутри, наверное, страшная жара и духота. Троллейбус раскалился на солнце», — переживали мама с дочкой.

Сквозь стекло автобуса, будто в немом кино, они наблюдали, как оба — и хозяин, и медведь — выбивались из последних сил: человек пытался удержать зверя, а зверь — озверел.