Внутренние индивидуалистические интенции

Но, с другой стороны, в этом же типе по сознания об­наружились и, обу­словленные прежде всего тем, что сама проблема формирования «целостного индивида», «нового коллективного человека» вме­сто «частных» индивидов, порожденных капиталистическим производством, ставилась радикалами как индивидуальная за­дача, как некий индивидуально-личностный императив. Тем самым выясняется, что в леворадикальной программе возрождения политико-эстетического «коллективизма» речь в действительности идет об иллюзорном преодолении буржуаз­ного индивидуализма на предельно индивидуалистическом уров­не. Можно сказать, что «актер», вовлеченный в хоровод театра­лизованной «игры в Революцию», фактически так и оставался обособленным «зрителем», жаждущим растворения в бессозна­тельной «коллективности», но при этом резервирующим себе кресло наблюдателя в первых рядах партера. Это фундамен­тальное противоречие леворадикального эстетического сознания отчетливо выявилось в характерной для всего современного со — циально-культурного авангардизма резкой критике индивидуа­листической концепции «буржуазного художника» и автоном­ного произведения искусства, что привело к широкому распрост­ранению в леворадикальном искусстве принципа авторской ано­нимности и «коллективного творчества». Эти концепции, в политической перспективе явно утопич­ные, в сфере художественной практики оказались в известной мере плодотворными. Они позволили приобщить к искусству новые слои населения, в том числе не только студенчество и интеллигенцию, но в известной мере и рабочий класс. И хотя провокации аудитории в «хеппенингах» носили подчас уродли — во-извращенный характер, сам принцип активного побуждения к действию лежит в основе подлинно прогрессивного искусства. Слабость позиций приверженцев контркультуры — не в утверж­дении органичной взаимосвязи между политикой и искусством, а в их эклектическом смешении. Именно это делает ее столь уязвимой для критики «справа».