Часть 22

– Да ничего с Жучкой не случится, – добродушно убеждала Леокадия Ильинична детей, – Тема ее вытащит, и она проживет в его семье еще много лет.

– Вот оно – благое влияние нашей великой литературы! – Торжественно простер длань в сторону вытирающих слезы деток Павел Андреевич. – Они уже сопереживают героям, а значит, вырастут порядочными людьми.

– Да-а-а, – как-то неуверенно согласилась Антонина Степановна, – лишь бы им не досталось на войну идти, – вздохнула она.

Все примолкли и взгрустнули. Второй год уже шла война, которую потомки позже назовут Первой мировой, и недавно на

– Да ничего с Жучкой не случится, – добродушно убеждала Леокадия Ильинична детей, – Тема ее вытащит, и она проживет в его семье еще много лет.

– Вот оно – благое влияние нашей великой литературы! – Торжественно простер длань в сторону вытирающих слезы деток Павел Андреевич. – Они уже сопереживают героям, а значит, вырастут порядочными людьми.

– Да-а-а, – как-то неуверенно согласилась Антонина Степановна, – лишь бы им не досталось на войну идти, – вздохнула она.

Все примолкли и взгрустнули. Второй год уже шла война, которую потомки позже назовут Первой мировой, и недавно на фронт отправился племянник фельдшерицы, сын ее любимой младшей сестры.

Дети успокоились, и шестилетний Костик, хлюпая носом, спросил отца:

– А сколько живут собачки?

Павел Андреевич растерялся – как-то он никогда не интересовался продолжительностью жизни четвероногих.

– Около десяти лет, сынок, ¬– тихо сказала ему Леокадия.

– А сколько лет сейчас Мурзилке? – Продолжил допрос мальчишка.

– Ей три года, – улыбнулась мать.

– Значит, ей осталось жить примерно семь лет, – строго выступила Леночка, которая очень старалась хорошо учиться, чтобы родители ею гордились.

– А потом что же? – Нахмурился Костик. – У нас уже не будет собачки? Я так не хочу!

Его родители переглянулись. Павел Андреевич хмыкнул, прокашлялся, и осторожно проговорил

– Вообще-то Мурзилка – собака приличная, и сторож хороший… Думаю, что щенки у нее выйдут ладные. Ну, можно будет себе оставить одного, пусть живет…

Жена с удивлением посмотрела на мужа, который за все двенадцать лет их совместной жизни уделил столько внимания животным и даже высказался о них столь благосклонно.

– Я, разумеется, со всей душой, только ведь Мурзилке нашей никто не люб, – напомнила она Павлу Андреевичу.

Тот согласно кивнул, признавая существующую проблему.

Но Мурзилка по-прежнему отвергала искания всех собак мужского пола в округе, причем отвергала так, что ни у ухажеров, ни у их хозяев не возникало никакой надежды на то, что строптивая дамочка когда-нибудь смягчится. Постепенно Мурзилку оставили в покое, а Савеленки и все те, кто рассчитывал на потомство служивой собаки, махнули рукой и уверились, что Мурзилка поставила крест на своей личной жизни.

И все-таки все ошиблись – она просто ждала своего принца, единственного и прекрасного, и такой принц явился в свое время пред очи прекрасной дамы. Случилось это примерно через год после того, как Павел Андреевич проявил невиданную душевную щедрость и выразил желание оставить гипотетического щенка Мурзилки в доме.

Принц ее имел потрепанную шубу, местами можно было заметить проплешины. Он прихрамывал на левую заднюю ногу, одно ухо у него повисло, тогда как второе напряженно торчало на здоровенной башке, ловя всевозможные звуки. Этот пес принадлежал старьевщику, колесившему со своей тележкой по небольшим городкам и богатым селам Малороссии. В селе, где жили Савеленко, он появлялся примерно раз в полгода. Собака у него была довольно давно, но старьевщик как-то не заворачивал в дом земской интеллигенции, полагая, очевидно, что барчукам нечего предложить бедному рабочему человеку.