Объективация секса

Параллельно процесс снятия запретов на  сказывается и в творчестве художников-интеллектуалов. То, что раньше было дозволено только литературе, в 60—70-е го­ды выносится на экраны и сцену. Типичным примером связей через века может служить кинотрилогия Пьера Паоло Пазоли­ни «Декамерон» (1970), «Кентерберийские рассказы» (1973) и «Цветок Тысячи и одной ночи» (1974). В современных интерпре­тациях этого рода основу для вынесения на первый план сек­суальных моментов чаще всего дает теория психоанализа.

На стыке «интеллектуального» искусства с «политическим» оказывается такой фильм, как «Последнее танго в Париже» (1973), где вызывающая смелость скорее подсказанных, чем показанных (как в «порнофильмах») сексуальных моментов, по мнению режиссера Бернардо Бертолуччи, должна была не только соответствовать психическому состоянию персонажей (фрейдизм в традициях «элитарного» искусства), но и травми­ровать буржуазного зрителя, революционизируя не столько его сознание, сколько его подсознание. Мы не будем анализировать конечный результат — это тема особого разговора. Сейчас нам интересен сам авторский замысел, основной пафос которого отнюдь не уникален, а характерен для достаточно репрезента­тивной группы произведений, связанных с контркультурой в частности, и для последней работы Пазолини «Сало, или 120 дней Содома» (1975), не случайно вызвавшей острую отри­цательную реакцию со стороны итальянских неофашистов, ко­торых ряд обозревателей не без оснований считает причастны­ми к его трагической гибели. Вместе с тем психопатологическое истолкование истории, позволившее Пазолини свести анализ краха последнего оплота итальянского фашизма (так называе­мой «Республики Сало») с романом маркиза де Сада, уже весь­ма далеко отстояло от утопического