Растворение искусства в жизни

При всей программной и достаточно монолитной ориенти­рованности на реальные вопло­щения контркультуры всегда отмечены многозначностью, ам­бивалентностью. Они отражают не только дилеммы идеологов, но и сложность и противоречивость самого протеста. Сквозные закономерности, связывающие социальные движения, теории культурологов и творческую практику, очевидно выявляются в исходном делении контркультуры на два крыла: леворадикаль­ное, проповедующее необходимость активных действий (в са­мых различных формах), и богемно-битническое (наиболее яр­кое выражение получившее в движении хиппи), основанное на пассивном «уходе» от общества. Истолкование этой двойственности бывает различным: оба направления как бы сводятся воедино в глобальной теории Г. Маркузе, как и в практике йиппи, и, наоборот, разделяются Т. Розаком, отнюдь не случайно выводящим радикалов за рам­ки «чистой» контркультуры. В частности, Розак писал: «Новые левые, которые восстают против технократической манипуляции во имя активной демократии, действуют, часто этого не, согласно анархистской традиции, которая всегда была на стороне добродетелей примитивной толпы, рода, деревни… На­ши битники и хиппи распространяют свою критику дальше. Их инстинктивная тяга к магическому и ритуальному, племенному закону и психологическому опыту в конечном счете ведет к воскрешению древнего шаманства. Поступая так, они мудро рассуждают, что суть активной демократии не может сводиться к политико-экономической децентрализации, и только к ней од­ной. Пока проклятие объективного сознания тяготеет над нашим обществом, режим экспертов никогда не будет свергнут и об­щество по-прежнему останется в руках священнослужителей цитадели, контролирующих доступы к реальности» !. Такой под­ход позволяет американскому социологу лишить движение под­линно революционных моментов, а также дает основание бур­жуазным оппонентам объяснять его преимущественно социально-психологическими особенностями молодежи. Отсюда неоднозначность и лозунгов парижского бунта на стенах Сорбонны («Материальные выгоды — смерть!», «Запре­щено запрещать!»), и популярности различных вариантов во­сточного мистицизма, и реализации принципов «новой чувствен­ности», и общинного бытия коммун (какая пропасть разделяет «детей цветов» и поклонников «нового Мессии» — кровавого Мэнсона), и широкой сферы «поп-культуры».