Слепой (часть 3)

Теперь на свеклу налегли вовсю, старались как можно скорее, до начала заморозков, убрать ее с поля. Бабы приходили на работу рано, с рассветом. По пруду катился туман, захватывая края поля. Долго тарахтели пускачи тракторов, и звучно летело эхо по балке. Бабы расставались с остатками сна быстро, расшевеливались, сбрасывая фуфайки, и слышался уже смех и шутки.

Звено Дуняшки занимало участок на самом низу, возле пруда. Здесь была такая крупная свекла, а земля такая влажная, что механизаторы пытались два дня пустить комбайн, но так и не пустили. Намучившись вдоволь, они привезли на участок свеклоподъемник, взрыхлили грунт под рядками

Теперь на свеклу налегли вовсю, старались как можно скорее, до начала заморозков, убрать ее с поля. Бабы приходили на работу рано, с рассветом. По пруду катился туман, захватывая края поля. Долго тарахтели пускачи тракторов, и звучно летело эхо по балке. Бабы расставались с остатками сна быстро, расшевеливались, сбрасывая фуфайки, и слышался уже смех и шутки.

Звено Дуняшки занимало участок на самом низу, возле пруда. Здесь была такая крупная свекла, а земля такая влажная, что механизаторы пытались два дня пустить комбайн, но так и не пустили. Намучившись вдоволь, они привезли на участок свеклоподъемник, взрыхлили грунт под рядками и уехали.

Над свекловичным полем поднималось солнце, припекало. К полудню земля нагревалась, окутывалась маревом, и отсюда, снизу, казалось, что бабы в цветастых нарядах пустились по полю в пляс. Дрожал воздух от рокота тракторов, вздрагивала паутина, спокойно и обильно плывущая над плантацией.

Тетя Маруся, Анюта, Варя и Дуняшка выдергивали свеклу, складывали в кучи и вместо отдыха садились обрезать ботву. У всех болели спины и руки, но за ручную уборку платили больше, и бабы крепились. Только тетя Маруся часто останавливалась, упиралась рукой в поясницу и, распрямляясь, сдержанно постанывала.

— Дуняшка, — говорила она. – Ты сходила бы к нашему механику. Не работа это, без автомашины. Копаем, а свекла выветривается, вес теряет. Ее вывозить нужно.

Дуняшка, гибкая и сильная, ловко выдергивала свеклу, крепко закусив губу. «Ясное дело, не работа, а где взять автомашину?» — думала она и молчала. У нее порой густо-густо темнело в глазах, но она не расслаблялась, втянувшись в нелегкую эту работу.

Начальство выделило звену самосвал, на котором шоферил какой-то щупленький парнишка. Или самосвал был слишком потрепан, или парнишка таким шофером, но больше одного рейса за день не получалось. Самосвал то и дело ломался в дороге, парнишка ныл, ему все мерещилось, что машину перегружают. А вечером самосвал едва не оказался в пруду. Хотел парнишка проехать низом, забуксовала машина – колеса бешено крутятся, а самосвал сползает к воде. Перепугался парнишка, хорошо хоть догадался остановиться. Вытащили машину на дорогу трактором, укатил самосвал в город, до сих пор не вернулся.

— Как же дальше будет? – беспокоилась тетя Маруся. – До дождей нам не управиться.

— Помогут, тетя Маруся. Обещал бригадир, как наверху уберут, сюда людей пришлют.

— А какой же нам интерес? – всполошилась тетя Маруся. — Наши центнеры им пойдут и наши деньги?

— Нашли дурочек, — усмехнулась Анюта. – Другие со своих участков машин по десять отправляют. А там, где новый комбайн работает, и совсем бабам делать нечего – с поля да сразу в кузов.

— Подсохнет, и у нас комбайном уберут.

— Подсохнет. Еще как подсохнет. Лето, что ли. А знаете что, девоньки? – Анюта выпрямилась. — Не будем мы ее больше дергать. Ну их, деньги эти. Обрежем, сколько собрали, и подождем машину, а там и комбайн. Не пришлют, так не пришлют. Нам больше всех нужно?

— И верно, — поддержала тетя Маруся. – Ночью не знаешь куда руки деть.

— Давайте обрезать. Только ничего мы сегодня не сделали, — вздохнула Дуняшка и почувствовала, как у нее, пересохнув, треснула кожица на нижней губе. Облизала шершавую соленую ранку и попросила у Вари вазелин.

Вернулся из города самосвал. Еще не успел парнишка заглушить мотор, как Анюта, с необычной для нее прытью, подскочила к нему и дала полную волюшку своему языку. Называла она его голубчиком и паразитом, интересовалась, откуда он такой приехал и сколько, работая так, получает в зарплату. Потом посоветовала поменьше за девками бегать, а побольше под машину заглядывать, и совсем было перешла на более крепкие выражения, но тетя Маруся вмешалась:

— Что ты взъелась? Машина у него такая.

Ни на кого не глядя, парнишка сердито грохнул дверцей и пошел к бочке напиться. Вернувшись, он сел на подножку и стал исподлобья смотреть на Дуняшку.

— Рессора лопнула Я же вас прошу, нагружайте поменьше. Зачем вы наваливаете по пять тонн?

Не получив ответа, он стал помогать им. Взял у тети Маруси бармаки* и сердито сопя, набирал на них корней, сколько мог поднять. «Зло срывает, дурачок», — подумала Дуняшка.

Как только нагрузили машину вровень с кузовом, она взобралась наверх обставить корнями и без того нашитые досками борта самосвала. Так входило еще полтонны.

— Снова же сломаюсь! – крикнул парнишка, швырнул бармаки и засел в кабине.

На дороге затрещал мотоцикл, проехал на большой скорости Петро Иванович и остановился возле комбайна, на другом конце поля.

— Анюта, сходи к нему, может, еще машину даст, — сказала тетя Маруся.

___________

* Б а р м а к и — специальные вилы для корнеплодов. А.О.

— Вечером с ним поговорю. Зачем сейчас ходить…

— Тогда я пойду.

Тетя Маруся обиженно поджала губы, и на ее лице, маленьком, покрытом сеткой морщинок, появилось какое-то птичье выражение. Несколько минут спустя она вела с верхних участков Петра Ивановича, жалуясь на невнимание начальства. Дуняшка села на свеклу, свесила с борта ноги, и как только механик подошел ближе, спросила, сощурившись:

— Петро Иванович, вот вы каждый день бывает в городе. Не слыхали: в этом году еще лето будет?

Механик взглянул на Дуняшку, улыбнулся понимающе и покачал головой:

— Ну и народ. Не будет еще одного лета, не будет. А самосвал дам. Вот придут машины из города – первая ваша, — пообещал он и хотел было уйти.

— Петро Иванович, погоди! – крикнула Дуняшка. — Помоги на землю сойти.

Она кокетничала, слезая с машины, умышленно или так получилось, не удержалась на борту и, взвизгнув, свалилась ему на руки. Петро Иванович крепко обнял ее, и она почувствовала, что держал чуть больше, чем нужно было. Дуняшка снова взвизгнула, и совсем некстати. Бабы подняли головы, механик растерялся, покраснел, не нашел никаких слов в оправдание и направился к мотоциклу.

— Зачем смутила человека? – упрекнула тетя Маруся. — Может, машину прислал бы…

— Пришлет! Куда денется…

По небу побежали легкие пушистые облачка, по полю заскользили их быстрые тени. Машины уехали в город, механизаторы заглушили трактора. Бабы расселись по звеньям обедать. Тетя Маруся пошла кормить мальчишек.

Дуняшка выпила бутылку молока, расстелила на клочке невспаханного пырея фуфайку и легла отдохнуть. Она смотрела на небо, и было непонятно: то ли облака плывут над землей, то ли земля убегает от них. Дуняшка закрыла глаза и сразу оказалась среди радужных расходящихся кругов, голова закружилась, от усталости или оттого, что так ощутимо вниз куда-то летела Земля.

Какое было бы блаженство, мечтала она, пролежать до вечера в саду, понежиться на солнышке. Побыть одной в тиши, наедине со своими мыслями. Она не любила одиночества, и когда оставалась одна, больше всего ей не хотелось думать о своей жизни. Но голову пустой не удержишь, и вертятся в ней всякие мысли, чаще всего невеселые, на душе от них скверно и тоскливо. А сейчас тело охватила сладкая истома, думалось легко и приятно, мысли являлись самые будничные, а представлялись необыкновенными и волнующими. Плыла, кружась, Земля, и вместе с нею летела Дуняшка…

На участок приехала какая-то машина. Дуняшка слышала, как она остановилась, отфыркнулась сжатым воздухом. Она хотела посмотреть на нее и боялась, что если посмотрит – ей уже не будет так хорошо, как сейчас. «А все-таки прислал», — удивилась она и не спешила подниматься.

Анюта и Варя за время обеда совсем расклеились, грузили нехотя. Запыхавшись, прибежала тетя Маруся. Шофер был незнакомый, видимо, в Потаповку попал впервые. Он ни с кем не поздоровался, вытащил сверток в газете, смешно потоптался на месте, высматривая, куда бы сесть. «Бычок эдакий», — подумала Дуняшка, увидев тугие складки на короткой шее. Он с достоинством сел на кучу ботвы, широко расставил короткие ноги и начал добросовестно пережевывать жареную картошку, которой была плотно набита литровая банка. Сосредоточенность шофера в таком деле выглядела забавно.

— Больно хмурые вы сегодня, — затронула его Дуняшка.

— А? — повернулся он на ее голос.

— Возьми помидоры, — засмеялась Дуняшка и подала ему авоську.

— Давай.

— В городе их покупать нужно, а у нас на корню дома гниют. Некогда с ними возиться. Если хочешь, заезжай ко мне, наберешь ведра три. Чего им зря пропадать.

Шофер пообещал приехать, внимательно смотрел на Потаповку, когда Дуняшка показывала рукой на свой огород, и неожиданно оживился, забалагурил. Дуняшка с отчаянием подумала: «Господи, зачем же я хату показала, ведь от всего сердца, а у него глазищи разгорелись. Ох, мужики…»

— Сегодня еду к вам, смотрю — солдат голосует, — рассказывал шофер, видимо, для продолжения разговора. — Садись, говорю, откуда и куда путь держишь, служивый? Домой, после службы ехал. В Потаповке к себе позвал. Зайдем да зайдем к нам. Куда мне, за рулем ведь…

— Он возле магазина вышел? — спросила Варя.

— Точно. Первый или второй дом, как из города ехать.

— Коля…

Варя еще что-то прошептала, и щеки у нее то бледнели, то полыхали румянцем. Она смотрела на них растерянно и умоляюще.

— Что ж ты стоишь? — вывела ее из оцепенения Дуняшка.- Беги!

Варя сорвалась с места, рассмеялась и побежала вдоль пруда к Потаповке. Дуняшка глядела ей вслед, улыбалась и кусала губы