Его образ

Его образ — это образ самоотверженного борца, зовущего «к жизни новой». Ему противопоставляется вздорная толпа, враждебная всему высокому на земле: Подайте зрелищ, развлеченья И крови! — чистые ученья Ей чужды в праздничном чаду… Показательно, что этот пропагандистский смысл образа Христа отлично поняла царская цензура и не пропустила все подчеркнутые нами строки. Она оставила нейтральные моральные сентенции в проповеди Христа и вымарала все, что говорило о революционном обновлении общества. Такая трактовка образа Христа была приемлемой для многих передовых, революционно настроенных людей России в 80—90-е годы. Не трудно увидеть, что все эти мотивы восходят к начальному этапу идейных поисков поэта, ко времени создания им поэмы «Чердак», к идее божественного происхождения человека. От многих положений «христовой заповеди», Коста вскоре же отказался, а другие рассматривал своеобразно, включая их в кодекс морали революционного деятеля. Так, в 1893 году в «Северном Кавказе» Коста печатает стихотворение «Не упрекай меня, что я забросил лиру», в котором говорит о кануне революционного преображения мира и поэтому отвергает тезис о любви к ближнему: Могу ли я смущать божественным ученьем: «Любите ближнего, как самого себя» — Людей, готовящих с таким ожесточеньем Кровавую зарю для радостного дня! Однако сам поэт мир свободы, братства и любви, возможный якобы на основе учения Христа, рассматривал нередко как иллюзорную мечту. В стихотворении «Христос воскрес!» он рисует идиллическую картину жизни, долженствующей наступить якобы с воскресеньем Христа: В одну семью сплотились все народы,— У всех один небесный царь — отец, И вся земля — обширный храм свободы, И целый мир — сплошной союз сердец…