Политические формы протеста леворадикальной молодежи и интеллигенции Запада

Наряду с такими суждениями в западной литературе сегодня бытует точка зрения, согласно которой необходимо строго раз­граничивать, с одной стороны, , а с дру­гой—Их культурно-художественный протест. Первые, как ут­верждается, сошли на нет в 70-х годах, тогда как второй только укрепился И усилился. «Культурный бунт продолжается и даже усилился, в то время как политический бунт резко пошел на убыль» — заявляет американский историк К. Ван Вудворт. Какой бы ни была конкретная оценка 60-х годов, в совре­менной западной социологической и эстетической литературе уже глубоко укоренилось их категорическое противопоставление духу 70-х. Попытки осмысления мирового культурно-художест­венного процесса в категориях десятилетий оказались харак­терной чертой современного буржуазного сознания, причем оценка буржуазной политической и философско-эстетической мыслью 70-х годов всецело укладывается в рамки циклической схемы: конформизм — бунт — конформизм и т. д. «Новый ради­кальный мятеж привел, а в известном смысле породил «неокон­сервативную» реакцию. Тогда господствующие настроения были агрессивными, сомневающимися, критическими. Сейчас, напро­тив, они осторожны, примирительны, апологетичны» ,— пишет Р. Гиллэм. Сегодня точка зрения на современное развитие мировой культуры и политики как на циклическую смену «левых» и «правых» тенденций и уклонов стала чуть ли не повсеместно распространенной на Западе, причем 70-е годы отождествляют­ся с «десятилетием консерватизма». «Правая тенденция в сере­дине 70-х годов совершенно очевидна»,— утверждает буржуаз­ная пресса. Рост консервативных настроений и тенденций сего­дня отмечается в идейно-политической и культурной жизни ря­да стран Западной Европы. Политические обозреватели говорят даже о «всемирной тенденции к консерватизму», распространив­шейся от Соединенных Штатов и Канады до Австралии и Япо­нии.